Немецкий и я. Что это мне дало.
Немецкий я начал учить в МГУ в 2000-м году, в Российско-Германской Институте Науки и Культуры (РГИ), под руководством Юлии Владимировны Иловайской. Еще за два года до этого я узнал об этом заведении и захотел туда попасть, но это оказалось непросто. Сначала мне сказали, что туда принимают студентов физического факультета МГУ (где я учился) только с третьего курса, потом (через год) – что вместо двух допустимых четверок в аттестате у меня их было (страшно сказать!) аж четыре! В итоге на четвертом курсе мне разрешили-таки присутствовать в качестве вольного слушателя и ждать, что кто-то из студентов перестанет ходить на занятия. Такие трудности только увеличили мое желание заниматься немецким.
В школе мне нравились Нидерланды (поля тюльпанов, крупнейший европейским порт Роттердам), но потом я понял, что эта страна мелковата для меня, и обратил свой взор на Германию. Она привлекла меня прежде всего тем, что являлась крупнейшим торговым партнером России за рубежом, а также численностью своего населения (наибольшим в Европе) и ролью локомотива европейской интеграции. К тому же традиционно немецкие товары считаются эталоном качества в России и в мире (чего стоят одни лишь машины!). В Европе 100 миллионов человек говорят на немецком как родном.
Немецкий я начал изучать с нуля на курсах в РГИ и слушая радиостанцию «Немецкая Волна» (по-русски и по-немецки). Стиль обучения, используемый Юлией Владимировной, показался мне сначала очень жестким: общение сразу в большом объеме по-немецки. В нашей группе были ребята, которые занимались немецким в школе, для них это не выглядело чем-то ужасным. Для меня же это походило на то, как если бы меня, не умеющего плавать, бросили в воду – выбирайся, если сможешь! К тому же учебники, по которым мы учились, были оригинальные (немецкие), так что все задания и комментарии были на немецком. Вначале мне было очень трудно, но я поставил перед собой цель выучить язык. Радио тоже не сразу стало полезно в полной мере: я слушал его, чтобы привыкнуть к звучанию речи, без понимания значений слов (а, зачастую, и не в состоянии разобрать и сами слова!). Однако постепенно знакомые слова стали явственно проявляться в хаосе звуков радио, и в один прекрасный момент я вдруг осознал, что все понимаю! Это была фантастика!!! Большую роль сыграла игровая форма занятий в РГИ (наверное, уникальная в РГИ), и мое фанатичное желание делать все задания.
Осенью 2001 года (спустя всего год после начала изучения языка) я смог сдать экзамен в Гете-институте в Москве на Mittelstufe 2 (средний уровень). Этот успех меня окрылил. Далее, весной 2002-го я сдал тест DSH (Deutsche Sprachprüfung für den Hochschulzugang), дающий возможность обучения в ВУЗах Германии, а летом того же года принял участие в трехнедельной российско-австрийской языковой программе в МГУ. Я использовал любую возможность проверить свой уровень владения языком.
После моей первой поездки в Германию (и за границу) летом 2002 года я обрадовался еще больше: я почти все понимал, что было написано на улицах или что говорили люди! Весной 2003-го, будучи на первом году аспирантуры, я получил трудовые «корочки» об окончании РГИ. Казалось бы, все пути в Германию было открыты. Но, несмотря на мои успехи в изучении немецкого, я был не настолько уверен в себе, чтобы искать место учебы за границей самостоятельно (о работе я тогда и не думал – не хотел отвлекаться от науки), и понимал, что мой научный руководитель не обрадовался бы, узнав, что я собираюсь «сматывать удочки». Летом 2002-го была возможность посетить лабораторию в клинике «Шарите» в Берлине по стипендии Эйлера, но, к сожалению, проект, в рамках которого я хотел туда поехать, закончился. Потом началось мое знакомство с Финляндией (мой профессор нашел мне место в совместной аспирантуре), которое вылилось в итоге в мой переезд в Страну Тысячи Озер. Несмотря на полное отсутствие альтернатив английскому языку в науке, я не забросил немецкий и «Немецкую Волну». Будучи финским аспирантом, мне посчастливилось посетить клинику «Шарите» с многомесячными визитами дважды: осенью 2006 и 2007 годов, собирая материалы для второй (финской) диссертации. Кроме того, каждый нечетный год я принимаю участие в крупнейшей в Европе конференции по биофотонике в Мюнхене. В последний раз я был Германии (в «Шарите») летом 2011 года в течение двух месяцев, в рамках сотрудничества.
Бывая в Германии, я всегда говорю по-немецки и наслаждаюсь немецким языком. Раньше я очень огорчался, что не могу переехать жить в Германию, однако теперь думаю, что это, может, и к лучшему: живя долго в стране, узнаешь не только приятное. Для меня Германия – это страна высокой культуры и хорошей организации жизни и работы, где я люблю бывать, а немецкий язык – ключ к познанию этой страны и ее жителей. Знание немецкого помогает мне быть в курсе и политической жизни Германии: прошлым летом я был на дне открытых дверей в резиденции Федерального канцлера в Берлине! Знание немецкого также способствует пониманию других языков: в них ведь есть слова, заимствованные из немецкого. Думаю, что когда я решу вернуться в Москву, немецкий облегчит трудоустройство в немецкую или швейцарскую компанию. Если сравнивать мое отношение к иностранным языкам, которыми владею, то английский для меня – всего лишь рабочий инструмент, к нему я не питаю никаких чувств. Немецкий же это как взлелеянное дитя, отношение к нему трепетное, почти интимное. Финский язык очень своеобразный, трудный и почти нигде в мире не используемый; с ним я борюсь. Подводя итог своему повествованию, могу сказать, что немецкий мне до сих пор был нужен лишь для души, а не для работы. Надеюсь, в будущем использовать его чаще, также и в работе.
Алексей Попов (Reinhard Reinstein).
Оулу, Финляндия.
5 марта 2012 года.
